Писатель Дмитрий Быков в эфире «Ходорковский Live» прокомментировал запрет своих книг в России и поделился впечатлениями о «Прямой линии» Путина и разговоре с пранкерами.
Издательство АСТ в составе крупнейшей в России издательской группы «Эксмо-АСТ» приостановило распространение книг Бориса Акунина и Дмитрия Быкова. Гендиректор издательства АСТ объяснил это так: «Публичные заявления писателей, которые вызвали широкий общественный резонанс, требуют правовой оценки. До прояснения ситуации выпуск и отгрузки книг возобновлены не будут». Кроме того, распространение книг останавливает сеть магазинов «Читай город — Буквоед» и сервис «ЛитРес».
О каких публичных заявлениях идет речь, в АСТ не объяснили, но вероятно, поводом для запрета стали слова писателей из разговоров с пранкерами Вованом и Лексусом. Они пообщались с Быковым и Акуниным по видеосвязи под видом представителей украинской власти, использовав для этого технологию DeepFake.
Быков в разговоре с ними произнес фразу, возмутившую сторонников вторжения в Украину: «Конечно, когда убивают русских, мне обидно. Но претензий к вам у меня нет, как у меня нет претензий к Израилю насчет Газы». Из разговора с Акуниным российские СМИ подхватили фразу о том, что писатель будет «рад помочь Украине».
— Что вы можете сказать про решение АСТ, связывались ли они с вами, или вы узнали об этом из новостей?
— Со мной никто не связывался, потому что любые руководители в стране косплеят Путина. Путин, как правило, не дает комментариев по текущей повестке. Его подчиненные обо всех решениях узнают задним числом и не от него. Ну понимаете, ведь со мной лично разговаривать — это им придется опускать глаза или, наоборот, имитировать праведный гнев. Им это было бы трудно. Поэтому я узнал обо всем даже не из прессы, а из поздравлений в своем телеграме. Мне поклонники, спасибо им большое, радостно написали, что наконец-то я в одном ряду с Войновичем, Солженицыным и Аксеновым. Но я вам больше скажу — я теперь получил право, для меня чрезвычайно лестное, говорить: «Мы с Акуниным». «Не знаю, кто он, но шофер у него Брежнев», — как в том анекдоте. Не знаю кто он, но подельник у него Акунин.
Главное, что я получил больше предложений о переводах и изданиях за границей, чем за всю свою предыдущую писательскую жизнь. Я пишу в основном о России, и мои темы интересны были россиянам. Но тут я наблюдаю какой-то внезапный всплеск интереса к себе со стороны издателей и переводчиков — спасибо им. Я не могу сказать, что я этому радуюсь, потому что судьба моего русского читателя меня тоже волнует. Но русский-то читатель мои книги найдет. Мы уже сейчас очень хорошо знаем, что запрещать книгу — это самый качественный пиар, который ей можно сделать. «Хорошие сапоги».
— Гендиректор АСТ заявил, что они приостанавливают распространение книг до дальнейшего прояснения ситуации, потому что ваши высказывания могут вызывать вопросы у правоохранителей. Поэтому «пока, мол, снимем, чтобы как бы чего не случилось».
— Не вопросы у правоохранителей, а надо дать правовую оценку. Для того чтобы дать правовую оценку, они обратились к независимым юристам. Мнение независимых юристов — ну, мы не знаем степень их независимости, но их мнение может напрямую зависеть от той прибыли, которую приносит Акунин. Я-то, в общем, создатель таких, умеренно популярных книг, меня читает тонкая прослойка. Правда политические программы и политические стихи знают и смотрят очень многие, но книги, издающиеся у АСТ: писательские биографии, романы — это для небольшого количества продвинутых читателей, как я хочу думать. Но, безусловно, это в случае Акунина огромные финансовые потери не для него, а для издателя. Поэтому весьма возможно, что правовая оценка будет нейтральной: ведь ни я, ни Акунин не сказали абсолютно ничего нового — все что мы говорили, мы повторяем последние два года.
И весь этот дипфейк роскошный, с огромными затратами и с потрясающе точными голливудского уровня копиями украинских политиков, задумывался совершенно не ради пранка. Это никакой не пранк: Вован и Лексус — это такие Петров и Боширов, которые тоже служат только витриной. Это задумывалось для того, чтобы всех русских оппозиционеров собрать в одном месте, и либо устроить масштабную провокацию, либо, чем черт не шутит — вывести их в Россию под предлогом того, что за ними прислан президентский самолет. Может кто-то купился бы на это: вот мы за вами специально прилетели. И привезти их совсем не в Киев, а на Лубянку, где устроить большой политический процесс.
Это был бы отличный фон для путинских выборов, но эта детская спецоперация планировалась с потрясающим идиотизмом. Ну неужели у нас нет возможности позвонить, если надо, в офис президента и спросить: Это Ермак или не Ермак? Это же все-таки не Вайно, это человек довольно открытый для общения. И мы это получили довольно быстро.
Именно поэтому я и говорю там фразу, которую они могли бы сразу раскусить: «Если только вы не собираетесь это отдавать на российское телевидение». Это их очень озадачило, они мне тут же написали в телеграме: «А почему вы сомневаетесь?» Я им подробно объяснил, почему. Мы играли в эту игру довольно долго, пока они не затихарились, и тогда мы их раскрыли. Естественно, что они теперь досадуют — мы еще полтора месяца назад обо всем этом рассказали.
А задумывалось очень красиво и, безусловно, я бы сказал, это не лишенная авантюристического блеска идея. Просто как все их идеи, она была построена на полном незнании матчасти, на предположении, что их оппонент такой же идиот, как и они сами. Что теперь делать? Теперь запрещать.
— Дмитрий Львович, если вот эти юристы независимые, не найдут никакой крамолы с точки зрения российского нового законодательства, которое, конечно, под крамолу может подписать все что угодно, в том числе правду о военных преступлениях – вы будете готовы на то, что ваши книги вернутся на полки издания АСТ или откажетесь от этого?
— Ну, отказаться я не могу, но честно говоря, я бы этого не хотел. Чем меньше связей с сегодняшним российским бизнесом, любым: книжным, журналистским, пропагандистским — тем меньше компромата. Когда вы говорите о себе: «Я запрещенный писатель, мои книги запрещены в России. Наши с Акуниным книги запрещены в России, вслед за Солженицыным, Аксеновым, Войновичем. Мы запрещены в России». Это, согласитесь, определенный уровень престижа. Возвращаться в позицию разрешенного, то есть уже униженного самим разрешением, я не хочу.
Российским писателям хорошо знакомы слова Макса Волошина: «Почетней быть твердимым наизусть. И списываться тайно и украдкой». И как я к этому добавил еще в 89-м году: «И неуместна авторская грусть о сей судьбе. На первый взгляд не сладко».
— Конечно, невозможно не поговорить про главного человека, с которого ролевую модель берет в том числе и владелец издания АСТ — Владимира Путина. Недавно была так называемая «Прямая линия», она же итоги года, она же большая пресс-конференция, на которой случилась, на мой взгляд беспрецедентная вещь. То, чем для меня запомнится это мероприятие, все эти 4 часа 4 минуты. Это Владимир Путин извиняющийся, когда он произнес в эфире: «Сожалею, приношу свои извинения на этот счет, но сбой в работе правительства». Ну вот слушал бы и слушал, как Владимир Путин говорит: «Сожалею, приношу извинения, это сбой». По другим конечно поводам — не про яйца, но тем не менее. А что для вас было в этой речи, вы услышали что-то важное, новое, интересное?
— Ну один «заброс», одна заброшенная удочка, совершенно очевидна — «мы не отказываемся меняться». Это знаете, чисто по-пацански, ведь пацаны очень любят меняться. Натуральный обмен в этой среде чрезвычайно распространен, и это один из признаков криминальной среды. «Мы не отказываемся меняться. Мы разве что-то говорим? Мы просто хотим сменяться на выгодных для себя условиях». Условно говоря, одну марку страны Гонделупы, вырезанную нами из обертки чая — на несколько человеческих жизней. Так и здесь — они не против сменять Уилана и журналиста Гершковича.
Не против, если получится, в результате определенного торга, может быть, отдать Навального, которого они сейчас изъяли из обращения, который сейчас находится неизвестно где: «Мы можем с ним сделать все что угодно». Я понимаю чего они хотят: покаяние от Навального им было бы очень нужно в канун выборов, они давят на него как только могут. И дипфейком здесь не отделаешься, потому что написать за него аутентичный текст они не способны. «Мы готовы обменять хулигана на Луиса Корвалана», как когда-то Буковского, главного диссидента сменяли, как когда-то Солженицына выслали. «Мы готовы пойти на торг с вами и цинично по-пацански поторговаться. Допустим, мы вам Навального — а вы нам SWIFT. Или мы вам Навального — а вы нам отмену санкций на поставку тех или иных чипов».
Я полагаю, что эта удочка была заброшена публично и наглядно, и разговор пойдет — я не думаю, что там какие-то чуть уменьшенные сроки по экономическим преступлениям, какие-то разговоры о гуманизации за экономические, подчеркиваю, преступления. Я думаю, все это не заслуживает внимания. А вот мы готовы поторговаться — это сигнал совершенно прямой. Я думаю, глупо будет не использовать эту возможность.
— И, конечно, еще вот эта прекрасная фраза: «А что за ней охотиться? Она что, какой-то выдающийся оппозиционер?» по отношению к журналистке Баязитовой, которая как раз из-за экономических преступлений сейчас в тюрьме.
— Все так прицепились к этой фразе, но Владимир Путин по Фрейду проговаривается очень часто. То, что он в свое время цинично заявил, что «нам мертвая Политковская опаснее, чем живая» — это тоже все такие же проговорки, и это его отношение к оппозиции, все понятно. Не надо переоценивать его открытость и его рефлексию — это было сказано с четким месседжем: охотились и будем охотиться. А вот разные формы публичного, непубличного, закулисного, но в любом случае торга — это грех будет не использовать, особенно когда речь идет о судьбе тяжелобольных и никакой помощи не получающих.
