Что объединяет Илью Пономарева и Владимира Путина? Они радуются чужим смертям. Юрий Белят — о том, почему нельзя радоваться гибели разжигателей войны даже на войне — в эфире «Воздуха» на Ходорковский.Live.
Идет война. Уже почти полгода. Уже почти полгода каждый день умирают сотни людей. В этом виноват один человек — Владимир Путин. Он развязал эту войну, он посылает солдат умирать и убивать. Он ответственен за Бучу, Кременчуг, Ирпень, Мариуполь. За крейсер «Москва» и за ушастых срочников с тонкими шеями. И за смерти и судилища в Еленовке, в так называемой ДНР.
Я искренне ненавижу тех, кто начал эту войну, и тех, кто ее разжигает. Кто злорадствует над смертями обычных людей и вопит про «Центры принятия решений». Еще больше я ненавижу их за то, что мне приходится их ненавидеть. Я мечтаю, чтобы они все оказались на скамье подсудимых и получили свой срок, как они этого заслуживают. И Маргарита Симоньян, и Владимир Путин, и Бессонов, и Сладков, и сотни других мелких преступников, авторов телеграм-каналов, «журналистов» и «публицистов». Я закрываю глаза и вижу на скамье подсудимых всех отрицателей Бучи, всех «расследователей», идеологов и оправдывателей.
Одну из таких пропагандисток убили. Взорвали в машине отца, одного из идеологов путинского режима и войны в Украине. Александр Дугин остался без дочери. И сейчас не важно, хотели ли убить саму Дарью Дугину, или ее отца. Человека убили за слова. И человек никогда не сможет осознать, насколько он не прав. Никогда не может понести заслуженное наказание. И это несправедливо. Не только потому, что любая смерть несправделива, а еще и потому, что человека лишили права на правосудие. На ужас от того, что она делала. Она не удивит глаза родственников убитых украинцев, не увидит матерей российских срочников, которые погибли в войне, развязанной Путиным и ему подобными.
Убийство Дарьи Дугиной — это, конечно, трагедия. Трагедия в любом случае, кем бы ни была она, и кем бы ни был ее отец. Трагедия, как и любая другая смерть. И вот эта страшная фотография Александра Дугина в мунковской позе должна вызывать только одно — сочувствие. Потому что дети не должны умирать раньше родителей. Потому что именно так выглядит война. И в этом евразиец Дугин не отличается от любого другого отца, потерявшего дочь на войне. Потому что сочувствие должно быть одно на всех — потому что мы все – жертвы этой войны.
И да, с Дугиным можно не соглашаться сколько угодно, но нельзя убивать за слова. Вообще нельзя убивать. Потому что пока живу – надеюсь. Потому что пока человек жив, он может поменяться. Потому что смерть – это великий уравнитель. Она лишает шансов и тех, кого убили, и тех, кто убил. Одни становятся убийцами, и это навсегда. Другие умирают, и это – тоже навсегда.
И когда мы начинаем поддерживать смерть – мы тоже становимся убийцами. Когда мы начинаем смеяться над горем отца, дочь которого взорвали у него на глазах – в нас тоже что-то умирает. Мы превращаемся в Маргариту Симоньян, которая шутит про рафаэлки и сахарный диабет у отравленного Алексея Навального. Мы становимся Киселевым, который готов стереть США в радиоактивный пепел. Мы превращаемся в Путина, который «сразу в Рай, а мы просто сдохнем».
Война расчеловечивает, и это прописная истина. И это страшнее одной смерти. Это смерть сразу многих. Это превращение в коллективного Путина. Это он радуется смертям, это он развязывает войны. И ФСБ, конечно, уже «раскрыло дело», уже обвинило двух украинок и, конечно же, Эстонию. Но если Дугину интересно узнать, кто на самом деле убил его дочь – пусть зайдет в Ново-Огарево. Туда, от места убийства Дарьи, можно пешком дойти.
